– Добрый вечер! Я, можно сказать, дверь проломил, а вы ноль внимания.

– Экипаж закончил вечерний приём пищи и теперь распоряжается личным временем! – с осторожностью ответил Шорников. С одной стороны, доложил, а с другой – какие у энкавэдэшников в голове мысли шастают?

– Слышу, что хорошо распоряжается, задорно… О! Как я удачно попал. Как говорится, счастливый – к обеду, а несчастный – к тумакам. Уже обжились? Глядя на ваше изобилие, говорю это с известной долей зависти.

– Тогда просим к столу! – пригласил особиста Шорников.

– Ну что же, можно сказать, напросился! А с другой стороны, потом, лёжа на своей скрипучей койке, буду сокрушаться и клясть себя, что отказался от такого роскошества. Голод, как известно, не тётка, пирожка не поднесёт.

– Полностью с вами согласен, товарищ капитан. А в жизни всегда так – кто не успел, тот опоздал, – опять встрял Иван.

– Так что чем богаты, тем и рады! – поддержал бортмеханика штурман.

– Интересно вы умеете устраиваться, летуны. И девушки у вас лучшие, и форма красивая, и стол на зависть. Скажите, как это у вас получается?

– Я тут земляка из Пензы встретил! – весело выпалил Калинкин.

– Земляк на кухне? Везуха вам! – восхитился Прокопенко.

– Не, зёма не на кухне. Он в охране Тито служит. А на кухне он мне помог. Я же в языках не силён, а он объяснил местным поварам, что нам нужно. И вот мы, – Калинкин обвёл руками богатство от Мирко, – это всё имеем.

– В охране Тито? – небрежно, чтобы не акцентировать внимание, но с колотящимся в горле сердцем, переспросил Никита.

– Именно в ней, – подтвердил второй пилот.

– Повезло вам так повезло. И почему я не из Пензы?

– Ну, не у всякого жена Марья! – ехидно заметил Галактионов.

– Это точно! Русский охраняет Тито? Своих, что ли, у них нет?

– Вот чего не знаю, того не знаю, товарищ капитан.

– А как зовут, знаешь?

– Такого парня не забудешь. Алексей Леонидович Подкопин.

– А как же он здесь оказался?

– Они его из плена освободили.

– Надо же! Вот жизнь! Иной раз такое коленце заложит, что писатели отдыхают. Да, повара для вас расстарались, – чтобы никто не догадался, стал уводить разговор от интересующей его темы Никита.

– Сами от удовольствия жмуримся, – расплылся в улыбке Галактионов.

– Так за что пьём, друзья? За удачу? – подняв стакан, спросил у лётчиков капитан.

– За удачу нельзя, – серьёзно сказал Шорников, – мы за победу пили.

– Отлично! За это грех не выпить!

И Никита с удовольствием выпил глоток мальвазии, обнюхал стакан со всех сторон и съел пару кружков колбасы и ломтик сыра.

– Прекрасный у тебя капитан, зёма. Я бы даже сказал – духоподъёмный!

* * *

Через тридцать шесть часов радисты советской миссии вызвали Никиту к себе. Располагались они в небольшом помещении в корнеевском доме, так что к ним сразу прилипло прозвище «казематники». Прокопенко вошёл к ним, слегка взвинченный ожиданием. Весело оглядел работающих людей.

– Ну, что, дети подземелья, сидите?

– Сидим, – откликнулся дежурный радист.

– Давай, старшина, предъявляй депешу.

Радист протянул Прокопенко бумагу. Никита углубился в чтение. В сообщении было сказано: «Генерал-лейтенанту Корнееву Н.В. На Ваш запрос сообщаем, что старший сержант РККА Подкопин А.Л. действительно проходил службу в части № … 2-го Украинского фронта, в составе батальона полковой разведки, входил в состав группы под командованием лейтенанта Самохина С.А. Совершил одиннадцать рейдов в тыл противника, награждён орденом Отечественной войны II степени. В октябре 1943 г. при возвращении с задания группа неудачно попала под артобстрел. В живых остался только рядовой Николаев Б.Д., который пропал без вести при невыясненных обстоятельствах. Подробностей гибели группы разведчиков установить не удалось в связи с полным отсутствием свидетелей. Произошла естественная боевая ротация командного состава, так что оперативно предоставить справку не представляется возможным. Жду дальнейших распоряжений. Начальник контрразведки полковник Герасименко С.Ф.».

Прокопенко, прочитав сообщение, вслух резюмировал:

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Ну что же, пощупаем, какой он герой.

И пошёл докладывать Корнееву. Николай Васильевич отвлёкся от своих бумаг и стал внимательно слушать.

– Товарищ генерал-лейтенант, работу уже начал. Есть кого подержать за филейные части.

– Похвальная оперативность. И кто же это?

– Оперативная разработка только в самом начале, информация требует некоторого подтверждения. Не хотелось бы, чтобы выстрел был холостой. Так что позвольте сделать первый доклад через сутки-двое.

– Но только не позже. Тут каждый час на счету. Понял?

– Так точно!

– Давай, капитан, работай, работай. А новое звание и достойная награда за мной не заржавеют.

– Есть! Не для себя стараюсь, для Родины, товарищ генерал-лейтенант.

– А вот это умно, капитан, очень умно. Я учту.

И капитан ушёл искать способы подхода к выполнению поставленной задачи.

* * *

Маховик карательной машины закрутился. И с каждым днём он набирал обороты. Гиммлер прибирал к рукам расформированный абвер Канариса. Он мучал своих адъютантов созывом бесконечных совещаний, где операция по уничтожению Тито начинала приобретать все более и более явственные черты.

Гитлер же решил подключить к операции того, кому симпатизировал и доверял с сорок третьего года. Он вызвал к себе оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Беседа без посторонних глаз состоялась в поместье «Волчье логово» в Восточной Пруссии.

На примере этого человека можно легко убедиться, насколько бывает равнодушна судьба и слепа удача. Самым примечательным в этой биографии был тот факт, что многие считали его «Диверсантом № 1» фашистской Германии, а между тем он не совершил ни одной благополучно завершившейся диверсионной операции! Он или с треском их проваливал, как в Иране, или, в лучшем случае, не доводил до конца, как в Ульме. В операции, принёсшей ему славу и любовь Адольфа Гитлера, он сделал две вещи: установил местонахождение пленного дуче и сел третьим в двухместный самолёт. Его некомпетентное руководство операцией привело к сорокапроцентным небоевым потерям! За деньги карабинеры сдались бы без боя, а тут из двенадцати планеров два разбились на взлёте, а ещё два развалились на куски из-за того, что сесть на маленькие каменистые участки было невозможно. И вот бывшему инженеру, бывшему сапёру, бывшему водителю присваивают Рыцарский крест и повышают в звании! А его, в лучшем случае, надо было разжаловать до ефрейтора и сослать в похоронную команду!